жертвы наших предков не будут напрасны!
Русские не сдаются, или Почему Россия побеждает
(так жертвовали собой православные воины в царской еще России)
Крылатая фраза «Русские не сдаются!» облетела весь мир еще в годы Первой мировой войны. Во время обороны небольшой крепости Осовец, расположенной на территории нынешней Белоруссии. Маленькому русскому гарнизону требовалось продержаться лишь 48 часов. Он защищался более полугода – 190 дней!
Немцы применили против защитников крепости все новейшие оружейные достижения, включая авиацию. На каждого защитника пришлось несколько тысяч бомб и снарядов. Сброшенных с аэропланов и выпущенных из десятков орудий 17-ти батарей, включавших две знаменитых «Больших Берты» (которые русские ухитрились при этом подбить).
Немцы бомбили крепость день и ночь. Месяц за месяцем. Русские защищались среди урагана огня и железа до последнего. Их было крайне мало, но на предложения о сдаче всегда следовал один и тот же ответ. Тогда немцы развернули против крепости 30 газовых батарей. На русские позиции из тысяч баллонов ударила 12-метровая волна химической атаки. Противогазов не было.
Все живое на территории крепости было отравлено. Почернела и пожухла даже трава. Толстый ядовито-зеленый слой окиси хлора покрыл металлические части орудий и снарядов. Одновременно германцы начали массированный артобстрел. Вслед за ним на штурм русских позиций двинулись свыше 7000 пехотинцев.
Казалось, крепость обречена и уже взята. Густые, многочисленные немецкие цепи походили все ближе и ближе... И в этот момент из ядовито-зеленого хлорного тумана на них обрушилась… контратака! Русских было чуть больше шестидесяти. Остатки 13-й роты 226-го Землянского полка. На каждого контратакующего приходилось больше ста врагов!
Русские шли в полный рост. В штыковую. Сотрясаясь от кашля, выплевывая, сквозь тряпки обматывавшие лица, куски легких на окровавленные гимнастерки…
Эти воины повергли противника в такой ужас, что немцы, не приняв боя, ринулись назад. В панике топча друг друга, путаясь и повисая на собственных заграждениях из колючей проволоки. И тут по ним из клубов отравленного тумана ударила, казалось бы, уже мертвая русская артиллерия.
Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов». В ходе ее несколько десятков полуживых русских воинов обратили в бегство 14 батальонов противника!
Русские защитники Осовца так и не сдали крепость. Она была оставлена позже. И по приказу командования. Когда оборона потеряла смысл. Врагу не оставили ни патрона, ни гвоздя. Все уцелевшее в крепости от немецкого огня и бомбежек было взорвано русскими саперами. Немцы решились занять руины только через несколько дней…
(...а вот так жертвовали собой наши предки в СССР)...
Русские не сдавались и в годы Великой Отечественной войны. Брестская крепость, подземелья Аджимушкая, киевский футбольный матч со смертью, движение Сопротивления в Западной Европе, Сталинградский дом Павлова, фашистские застенки…
Русские не просто не сдавались, а побеждали хорошо вооруженных, подготовленных и откормленных эсэсовцев даже в блоке смерти лагеря смерти Маутхаузен. Вдумайтесь в это словосочетание «блок смерти лагеря смерти»! Его узники, подняв восстание, фактически голыми руками победили смерть.
Ответ на вопрос, почему русские не сдаются и побеждают, дают следующие предсмертные надписи и письма.
Надписи защитников Брестской крепости на её стенах
Умрём, но не уйдем! Умрём, но из крепости не уйдём.
Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина.
20 / 07-41 г.
Записка участников боев под Килией
Держались до последней капли крови. Группа Савинова. Три дня сдерживали наступление значительных сил противника, но в результате ожесточенных боев под Килией в группе капитана Савинова осталось четыре человека: капитан, я, младший сержант Останов и солдат Омельков. Погибнем, но не сдадимся.
Кровь за кровь, смерть за смерть!
Июль 1941 г.
Письмо танкиста А. Голикова жене
Милая Тонечка!
Я не знаю, прочитаешь ли ты когда-нибудь эти строки? Но я твердо знаю, что это последнее мое письмо.
Сейчас идет бой жаркий, смертельный. Наш танк подбит. Кругом нас фашисты. Весь день отбиваем атаку. Улица Островского усеяна трупами в зелёных мундирах, они похожи на больших недвижимых ящериц. Сегодня шестой день войны. Мы остались вдвоём - Павел Абрамов и я. Ты его знаешь, я тебе писал о нём. Мы не думаем о спасении своей жизни. Мы воины и не боимся умереть за Родину. Мы думаем, как бы подороже немцы заплатили за нас, за нашу жизнь...
Я сижу в изрешеченном и изуродованном танке. Жара невыносимая, хочется пить. Воды нет ни капельки. Твой портрет лежит у меня на коленях. Я смотрю на него, на твои голубые глаза, и мне становится легче - ты со мной. Мне хочется с тобой говорить, много-много, откровенно, как раньше, там, в Иваново... 22 июня, когда объявили войну, я подумал о тебе, думал, когда теперь вернусь, когда увижу тебя и прижму твою милую головку к своей груди? А может, никогда. Ведь война... Когда наш танк впервые встретился с врагом, я бил по нему из орудия, косил пулеметным огнем, чтобы больше уничтожить фашистов и приблизить конец войны, чтобы скорее увидеть тебя, мою дорогую. Но мои мечты не сбылись... Танк содрогается от вражеских ударов, но мы пока живы. Снарядов нет, патроны на исходе. Павел бьет по врагу прицельным огнем, а я "отдыхаю", с тобой разговариваю. Знаю, что это в последний раз. И мне хочется говорить долго, долго, но некогда. Ты помнишь, как мы прощались, когда меня провожала на вокзал? Ты тогда сомневалась в моих словах, что я вечно буду тебя любить. Предложила расписаться, чтобы я всю жизнь принадлежал тебе одной. Я охотно выполнил твою просьбу. У тебя на паспорте, а у меня на квитанции стоит штамп, что мы муж и жена. Это хорошо. Хорошо умирать, когда знаешь, что там, далеко, есть близкий тебе человек, он помнит обо мне, думает, любит. "Хорошо любимым быть..." Сквозь пробоины танка я вижу улицу, зеленые деревья, цветы в саду яркие-яркие. У вас, оставшихся в живых, после войны жизнь будет такая же яркая, красочная, как эти цветы, и счастливая... За нее умереть не страшно... Ты не плачь. На могилу мою ты, наверное, не придешь, да и будет ли она - могила-то?
28 июня 1941 г.
Записка и письмо партизанки В. Поршневой матери
Завтра я умру, мама.
Ты прожила 50 лет, а я лишь 24. Мне хочется жить. Ведь я так мало сделала! Хочется жить, чтобы громить ненавистных фашистов. Они издевались надо мной, но я ничего не сказала. Я знаю: за мою смерть отомстят мои друзья — партизаны. Они уничтожат захватчиков.
Не плачь, мама. Я умираю, зная, что все отдавала победе. За народ умереть не страшно. Передай девушкам: пусть идут партизанить, смело громят оккупантов.
Наша победа недалека!
29 ноября 1941 г.
Обращение старшины Г. А. Исланова к товарищам по фронту
Я - командир пешей разведки 1243-го с. п. Исланов Г. А.
Второй день в окружении. Против нас враг бросил батальон. Но мы не сдадимся живыми.
Мы разгромили штаб 116-го эсэсовского полка, захватили двух полковников, знамя, документы. Около меня на полу эти два полковника, живые. Фашисты хотят спасти их, но не удастся. Из десяти разведчиков осталось шесть человек...
Около меня тринадцатилетний пионер Петя Сафронов из Калинина. Партизаны послали его к нам связным. Он не мог вырваться. Беспощадно боролся, уничтожил более 25 фашистов, получил шестнадцать ранений, погиб геройски.
Немецкий батальон окружил нас. Стремятся освободить своих полковников и уничтожить нас... За это время уничтожили более 300 фашистов...
Я — коммунист, с честью выполнил свой долг перед партией, перед народом. Бейте фашистов беспощадно, они сильны перед слабыми, а перед сильными они — ничто. Не бойтесь смерти. Она приходит один раз. Прославляйте свою Родину своей преданностью.
Судьба нашей Родины решается сейчас на поле битвы.
Если попадут мои записи к немцам, то читайте — это пишет разведчик перед смертью. Мы победим вас. Наша многонациональная Красная Армия во главе с великим русским народом непобедима. Она ведет справедливую войну...
Не забудьте девушку Маню из села Некрасова. Она погибла геройски, настоящая патриотка. Она уничтожила четырех офицеров, а ее саму фашисты расстреляли.
Немцы подтянули еще свежую силу — целый батальон против советских разведчиков. Пусть попробуют. Им не взять своих полковников живыми. Их мы уже приговорили к смерти.
Коммунист, разведчик стрелкового полка старшина Исланов.
28 декабря 1941 г.
Записка защитника Москвы красноармейца А. Виноградова
Нас было 12 послано на Минское шоссе преградить путь противнику, особенно танкам. И мы стойко держались. И вот уже нас осталось трое: Коля, Володя и я, Александр. Но враги без пощады лезут. И вот еще пал один - Володя из Москвы. Но танки все лезут. Уже на дороге горят 19 машин. Но нас двое. Но мы будем стоять, пока хватит духа, но не пропустим до подхода своих.
И вот я один остался, раненный в голову и руку. И танки прибавили счет. Уже 23 машины. Возможно, я умру. Но, может, кто найдет мою когда-нибудь записку и вспомнит героев.
Я - из Фрунзе, русский. Родителей нет. До свидания, дорогие друзья.
Ваш Александр Виноградов.
22 февраля 1942 г.
Письмо Героя Советского Союза Е. К. Убийвовк из гестаповского застенка Полтавы
Родные мои мама, папа, Верочка, Глафира.
Сегодня, завтра - я не знаю когда - меня расстреляют за то, что я не могу идти против своей совести, за то, что я комсомолка. Я не боюсь умирать и умру спокойно.
Я твердо знаю, что выйти отсюда я не могу. Поверьте - я пишу не сгоряча, я совершенно спокойна. Обнимаю вас всех в последний раз и крепко, крепко целую. Я не одинока и чувствую вокруг себя много любви и заботы. Умирать не страшно.
Целую всех от всего сердца.
Ляля.
24-25 мая 1942 г.
Последний номер рукописной газеты «Окопная Правда», выпущенной пионером В. Волковым
Окопная Правда № 11
Наша 10-ка - это мощный кулак, который врагу будет дивизией, и, как сказал майор Жиделев, мы будем драться как дивизия.
Нет силы в мире, которая победит нас, Советское государство, потому что мы сами хозяева, нами руководит партия коммунистов.
Вот посмотрите, кто мы.
Здесь, в 52-й школе:
Валерий Волков
1. Командир морского пехотного полка майор Жиделев, русский.
2. Капитан, кавалерист, грузин Гобиладзе.
3. Танкист, рядовой Паукштите Василий, латыш,.
4. Врач медицинской службы, капитан Мамедов, узбек.
5. Летчик, младший лейтенант Илита Даурова, осетинка.
6. Моряк Ибрагим Ибрагимов, казанский татарин.
7. Артиллерист Петруненко из Киева, украинец.
8. Сержант, пехотинец Богомолов из Ленинграда, русский.
9. Разведчик, водолаз Аркадий Журавлев из Владивостока.
10. Я, сын сапожника, ученик 4.-го кл., Волков Валерий, русский.
Посмотрите, какой мощный кулак мы составляем и сколько немцев нас бьют, а мы сколько их побили; посмотрите, что творилось вокруг этой школы вчера, сколько убитых лежит из них, а мы, как мощный кулак, целы и держимся, а они, сволочи, думают, что нас здесь тысяча, и идут против нас тысячами. Ха-ха, трусы, оставляют даже тяжелораненых и убегают.
Эх, как я хочу жить и рассказывать все это после победы. Всем, кто будет учиться в этой школе!
52-я школа! Твои стены держатся, как чудо среди развалин, твой фундамент не дрогнул, как наш мощный кулак десятки...
Дорогая десятка! Кто из вас останется жив, расскажите всем, кто в этой школе будет учиться; где бы вы ни были, приезжайте и расскажите все, что происходило здесь, в Севастополе. Я хочу стать птицей и облететь весь Севастополь, каждый дом, каждую школу, каждую улицу. Это такие мощные кулаки, их миллионы, нас никогда не победят сволочи Гитлер и другие. Нас миллионы, посмотрите! От Дальнего Востока до Риги, от Кавказа до Киева, от Севастополя до Ташкента, таких кулаков миллионы, и мы, как сталь, непобедимы!
Валерий «поэт» (Волк) 1942 г.
Июнь 1942 г.
Надписи советских воинов на стенах в Аджимушкайских каменоломнях
Смерть, но не плен! Да здравствует Красная Армия! Выстоим, товарищи! Лучше смерть, чем плен.
22-06-42. Ровно 1 год войны... Немецкие фашисты напали на нашу Родину. Проклятье фашистам! Прощайте!
Письмо гвардии майора Д. А. Петракова дочери
Моя черноглазая Мила!
Посылаю тебе василек... Представь себе: идет бой, кругом рвутся вражеские снаряды, кругом воронки и здесь же растет цветок... И вдруг очередной взрыв... василек сорван. Я его поднял и положил в карман гимнастерки. Цветок рос, тянулся к солнцу, но его сорвало взрывной волной, и, если бы я его не подобрал, его бы затоптали. Вот так фашисты поступают с детьми оккупированных населенных пунктов, где они убивают и топчут ребят... Мила! Папа Дима будет биться с фашистами до последней капли крови, до последнего вздоха, чтобы фашисты не поступили с тобой так, как с этим цветком. Что тебе непонятно, мама объяснит.
Д. А. Петраков
18 сентября 1942 г.
Письмо подпольщицы Н. Попцовой из гестаповского застенка Пятигорска
Прощай, мамочка! Я погибаю... Не плачь обо мне. Я погибаю одна, но за меня погибнет много врагов.
Мама! Придет наша родная Красная Армия, передай ей, что я погибла за Родину. Пусть отомстят за меня и за наши мучения.
Мама, милая! Еще раз прощай... ведь больше мы с тобой не увидимся. Я погибаю...
А как хочется жить! Ведь я молодая, мне всего 20 лет, а смерть глядит мне в глаза...
Как мне хотелось работать, служить для Родины!
Но эти варвары, убийцы... Они отнимают у нас нашу молодую жизнь.
Я сейчас нахожусь в смертной камере, жду с минуты на минуту смерти. Они кричат нам: «Выходите», идут к нашей камере, это...
Ой, мама! Прощай! Целую всю семью последний раз, с последним приветом и поцелуем...
Нина Попцова.
6 января 1943 г.
Надпись на стене фашистских застенков комсомолки подпольной Краснодонской организации «Молодая гвардия» У.М.Громовой
Прощайте, папа, Прощайте, мама, Прощайте, вся моя родня. Прощай, мой брат любимый Еля, Больше не увидишь ты меня. Твои моторы во сне мне снятся, Твой стан в глазах всегда стоит. Мой брат любимый, я погибаю, Крепче стой за Родину свою. До свидания.
С приветом, Громова Уля.
15 января 1943 г.
Настенная надпись А.И.Нестеренко в Павлограде, Днепропетровской области
Нас было 21. Стояли насмерть. Погибаем, но не сдаемся!
13 февраля 1943 г.
Письмо 15-летней девочки с фашистской каторги
Дорогой, добрый папенька!
Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери.
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: «Вы, не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот...
Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие.
А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!» Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню.
А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет,- и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают.
Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» - так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья»,- сказал он. Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку.
Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине.
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал.
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья.
Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!..
Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать.
Твоя дочь Катя Сусанина.
Мое сердце верит: письмо дойдет
Март, 12, Лиозно, 1943 год.
Надпись подпольщицы П. Савельевой на стене тюремной камеры в Луцке
Приближается черная, страшная минута! Все тело изувечено - ни рук, ни ног... Но умираю молча. Страшно умирать в 22 года. Как хотелось жить! Во имя жизни будущих после нас людей, во имя тебя, Родина, уходим мы... Расцветай, будь прекрасна, родимая, и прощай.
Твоя Паша, январь 1944 г.
Из записной книжки старшего лейтенанта П.С.Завадского
Со мной старший лейтенант Колодко Н., лейтенант Гусаров И.Е., Подольцев В.К., автоматчик Миронов Л.И., разведчик Евдокимов, младший сержант Малахов Я., ефрейтор Писаренко, Алмазов. Будем драться до последнего дыхания, но не сдадим переправу.
…На нас снова движется бешенный, осужденный на смерть вал врага. Нас осталось 4, нас 3, нас 2 (цифры 4, 3, 2 в оригинале перечеркнуты). Остался я один. Все равно не пропущу…
29 июня 1944 года
По материалам "Око планеты"http://oko-planet.su/
Они надеялись на нас, знали, мы постараемся все сделать как надо. Неужели зря?
